[Req1mForDream]

Время. Время летит неумолимо. Вчера ты был несмышленым одиннадцатиклассником, а сегодня ты – первокурсник. Теперь ты – личность, ты – авторитет. С твоим мнением считаются, ибо ты не тварь боле дрожащая, но Наполеон. Весь мир бьет челом пред тобой и по мановению твоей руки готов вылизать твои грязные ботинки. Или жопу там. Не суть. В общем, сие положение дел тебя устраивает. Однако порой, темными зимними ночами, ты с тоской вспоминаешь канувшие в Лету школьные годы. Как лапал одноклассниц за их маленькие несуразные жопки. Как лапал одноклассников за их маленькие несуразные жопки. Как собирались с корешами на чьей-нибудь квартире и наебошивались дешевым горючим до блядских чертей, ну или там задания всякие домашние делали. А когда перешли в пятый класс – так там вообще взрослая жизнь началась. Молодость, молодость. Дурман ностальгии вдохновляет тебя. Ты садишься за ноут и тихонько, боясь разбудить родителей стуком клавиш, пишешь на пастач еще одну охуительную школьную историю, коих там и без того хоть жопой жуй.

Класса до девятого меня нещадно гнобили все, кому не лень. Однако в один день я сорвался и решил ответить на доебывания кулаками. К великому удивлению, мне не выжгли глаз тлеющей сигаретой и не нассали в пустую глазницу, а напротив приняли в хулиганскую компанию на правах крутого чувака. Там мне объяснили, что одеваться во всякое говно и носить под носом уябищные инженерские усики не клево. С тех пор мои дела шли неплохо.
Дело было классе в одиннадцатом. Я и наша быдляцкая компашка тусили на первом этаже возле запасного выхода. Один парень, назовем его Макаром… хотя не, Макар – это уж совсем пиздец. Пусть будет Борей. Намедни, Боря спиздил у своей слепой бабки упаковку цикломеда, а опосля притащил чудо-капли в школу. Явив нам зелье, Борис, с нотой наигранной торжественности в голосе, изрек:
- Бля, чуваки, кароч пиздец в голову от этой хуйни ебошит заэбись ваще.
Сие заявление заинтересовало всех, а в особенности Таймураза. Таймураза вообще могло заинтересовать что угодно. Даже смотря на летящую по классу муху, Таймураз хлопал в ладоши, пускал слюни и радовался, словно ребеночек-дебил, непонятно чему. Увидев пузырек с каплями, Таймураз выхватил его из рук Бори, открыл и влил его содержимое себе в нос.
- Хули делаешь, еблан? – изумился Борис. В его голосе звучала нескрываемая досада.
- Ыыыгыгы, - ответил Таймураз.
Борис порывался было потребовать от наглеца сатисфакции, но прозвенел звонок, и мы разбежались по кабинетам. Мы с Таймуразом пошли на историю.
Прошло примерно десять минут урока и Таймураз, на которого я то и дело искоса поглядывал, уже начал залипать. Его глаза были огромны, как у тех баб из этих японских мультиков. Он что-то шептал себе под нос и писал. Я был уверен, что он работает над конспектом, однако когда заглянул в его тетрадь (мы сидели за одной партой), то увидел лишь четыре гигантские синие буквы «PZDC». Он выводил их на каждой странице, переворачивал лист, и снова выводил. Глаза становились шире.
Еще через пять-десять минут Таймураз вдруг прекратил писать, поднял голову и резко вскочил с места.
- Тетрасян, в чем дело? – с неподдельным интересом спросила историчка. Таймураз не реагировал. Он стоял и потерянным взглядом таращился на доску. Двадцать пять пар изумленных глаз смотрели в его сторону. Свинцовая туча безмолвия еще полминуты висела над классом. Таймураз разрушил ее, открыв рот и во всю глотку заорав:
- ПИЗДЕЕЕЕЕЦ!!! ВСЕ ВООООН!!!
За первой партой второго ряда сидела Настя Литвинкова. Настя Литвинкова, о жопе которой грезили все, начиная от первоклашек и заканчивая трудовиком. Глядя на ее уберпрекрасное личико, на ее фигуру, можно было смело сказать, что ее, совершенно точно, создал Бог. Таймураз сжал кулак, подбежал к ней и въебал ей в глаз. Она упала на пол и задергалась в судорогах, обхватив голову обеими руками. Таймураз встал ей на грудь и принялся прыгать на ее сиськах.
- ПИДОРААААСЫ!!! – вопил он.
Никто не решался его остановить. Когда грудная клетка Насти Литвинковой превратилась в густое месиво из крови, костей и внутренностей, Таймураз обрыгался, лег на пол в позе эмбриона и уснул.
Когда менты заковывали его в наручники, он кричал что-то о космосе и тщете бытия. Выражение его лица было таким многозначительным и в то же время таким бессмысленным, что казалось, будто он достиг просветления. Я решил, что надо будет как-нибудь спиздить у бабки глазные капли.
Сияющий диск луны скрылся за густыми темными тучами.